«Студия-44» — одна из самых востребованных архитектурных мастерских Петербурга. Особенно если речь идет о приспособлении исторических зданий к новой функции. Как идет работа сегодня — в условиях экономического кризиса, меняющегося законодательства и пристального внимания градозащитников к любому шагу в центре города? Об этом корреспондент «НСП» беседует с руководителем «Студии-44» Никитой Явейном.

– Ваша мастерская разработала концепцию развития Апраксина Двора. Вы верите в реальность этих масштабных планов?

– Процесс медленно, но идет. Недавно КЦ «Питер» заключил с нами договор о приспособлении одного из корпусов Апраксина Двора под торговый пассаж. Управляющая компания «Апраксин Двор» обращалась за консультациями. Главная беда в том, что сегодня стало практически невозможно работать с памятниками. За последние три года законы и правила в сфере охраны наследия поменялись неоднократно. Вышло множество циркуляров, и сейчас никто не может с уверенностью сказать, что можно, а что нельзя делать. Даже юристы не понимают, как трактовать изменившиеся нормы федерального закона «Об объектах культурного наследия»! В каждом регионе — свое толкование. А в Петербурге даже некоторые судьи имеют свою собственную точку зрения по этому поводу — такой у нас специфический город! Начинаешь проектировать в рамках одного закона, а потом раз — и все изменилось. И новые, новые распоряжения… Словно принтер взбесился, и, пока он не отдохнет, ничего не получится толком сделать. У нас много проектов, связанных с памятниками, и все убыточные, нервные… Я бы даже хотел взять перерыв в работе с такими заказами.

– То есть в принципе не получается?

– Никому: ни заказчикам, ни архитекторам — не советую браться за такие объекты. Пока все не утрясется, работать невозможно. Доходит до абсурда. Вот, к примеру: прокуратура наложила взыскание на одного из районных архитекторов КГИОП, который разрешил пенсионерке перенести перегородку в коммунальной квартире, чтобы поставить ванну, — без историко-культурной экспертизы. Никакой ценной отделки в квартире нет, предметы охраны не затронуты, квартира во втором дворе, но дом — памятник, и по закону нужна экспертиза. А за нее просят 200 000 рублей! Дороже, чем сама ванна вместе с работой! Или другой пример: бюджетный заказчик — школа — обустраивает спортивную площадку, а рядом расположен захудалый выявленный объект, о котором слова доброго не скажешь. Поэтому в проекте спортплощадки совершенно необходимо предусмотреть раздел «Охрана памятников» и провести историко-культурную экспертизу на его соответствие закону! Это или абсурд, или серьезный дополнительный налог.

– Кстати, о градозащитниках. К вашему проекту по дому Абазы у некоторых из них есть претензии…

– Да-да. Помните, они выставили одиночный пикет у здания КГИОП, где собирались члены Совета по культурному наследию (оттуда на автобусе все ехали в Петергоф, где проходило обсуждение. — «НП»)? Стояла несчастная старушка с плакатом в руках. А был жуткий холод и дождь. Смотрю, подъезжает Аudi, откуда выходит крепкого вида молодой человек в кожанке. Она просит отпустить погреться, а «смотрящий» ей в ответ: «Стой-стой, еще автобус не отъехал!» Были случаи, когда в ходе споров вокруг какого-либо объекта в офисе появлялись «представители градозащитников», которые предлагали «помочь уладить вопрос». Такая вот градозащита.

– И как, помогали?

– Мы в такие игры не играем: с одним договоришься — следом другие придут. Бесконечная история. Главное, чтобы они хотя бы в политику не лезли. Ведь в Москве у истоков градозащитного движения «Архнадзор» стоял Борис Березовский…

– Вернемся к нашим петербургским реалиям. 820-й закон о зонах охраны мешает работать?

– К нему меньше претензий, по крайней мере, в новых версиях закона сохраняется преемственность. Хотя, конечно, в чем-то перегнули палку, и очень сильно. Прежде всего это касается запрета на переделку «исторических» зданий, возведенных до 1917 года. Ни в одной стране нет такого. Абсолютно коррупционная норма!

– Уже есть случаи, когда у застройщика появлялись ПИБовские документы, по которым у вроде бы исторического здания оказывалась послереволюционная датировка…

– Неудивительно. Кто и как определяет год постройки? Логично было бы делать такое заключение, сопоставляя процент исторических (до 1917-го) и современных конструкций. И уж точно заниматься этим должен не КГИОП! Ответьте мне, пожалуйста, когда построена «Астория»? Говорите, северный модерн, Лидваль? А я убежден, что это постройка конца 1970-х, архитектора Прибульского. Ну, при некотором участии Лидваля (смеется). Если практически все конструкции современные, то как можно утверждать, что эту гостиницу возвели до 1917-го? В общем, это такая глупость, что даже обсуждать несерьезно. Но в этой ситуации градозащитники всегда могут устроить конфликт, застройщики — проталкивать свои планы, а кто-то получать деньги, разрабатывая экспертизы, выгодные то одной, то другой стороне.

– А к новым ПЗЗ тоже есть вопросы?

– Я поддерживаю решение о снижении высоты до 40 метров, и уменьшение плотности застройки — тоже на пользу. Ведь в последнее время доходило до безумия: стали появляться комплексы высотой 75 метров и протяженностью 300–400 метров. Это безобразие — с градостроительной точки зрения, да и жить в таких домах никому не пожелаю. Остается, конечно, абсурд с различными нормативами по метрам и расстояниям: от окон до парковки, от окон до детской игровой площадки и пр. Это, правда, не в рамках ПЗЗ, но запреты более чем странные. Если мусор не вывозить, то никакие 30 или 100 метров от подъезда до мусорного бачка ситуацию не спасут. Вставь нормальные окна — и не будет тебе шумно от детской площадки или автомобилей. Это гораздо дешевле, чем терять гектары на исполнение этих нормативов. Вот недавно запретили делать встроенные ТП в жилых домах. Почему? Ведь используем сухие трансформаторы — не шумят, не гремят… Нам отвечают: «Вы делаете, а другие — нет. Вот и нельзя…» Все нормативы исходят из того, что кто-то что-то да не сделает. В итоге проектирование сводится к манипулированию расстояниями. И все равно эти нормы нарушаются, потому что соблюсти их просто невозможно.

– Какая-то безрадостная картина… А еще экономический кризис. Число заказов в мастерской не сократилось?

– Число — нет, а рентабельность резко упала. Что это для нас, если не кризис? По некоторым проектам, связанным с памятниками, она и вовсе отрицательная. На корректировку проекта тратится колоссальное количество времени и сил, а на стоимость это практически не влияет. А еще в проекте требуются новые и новые разделы: пожарная безопасность, экология, маломобильные группы и т. д.

http://nsp.ru/interview/269-nikomu-ne-sovetuyu-bratsya-za-pamyatniki

Дата публикации: 20/06/2016 15:24

Дата последнего обновления: 20/06/2016 15:27